Гуси

Этот пасмурный, холодный день 27 сентября 1996 г. начинался для меня неудачно. Еще затемно я столкнул на воду лодку и, ломая закраинки льда, поплыл к своему скрадку. Попутно поправил утиные чучела, часть из которых оказалась перевернутой сильным северным ветром, а другие так обмерзли, что пришлось откалывать лед веслом. В скрадке очистил от снега сидушку, положил на нее кусок войлока, который предусмотрительно прихватил из избушки. Мелочь, а приятно. Проверив, зарядил свою старенькую БМку и положил ее на бруствер скрадка. Карабин СКС поставил в угол, чтоб был под рукой и в то же время дождь и снег не мочили его. Всё, ждем! На озере тишина, лишь слабо дует северный ветер, бросая на землю редкие снежинки. На востоке начало светлеть. Возможно, эта зорька принесет мне удачу...

Метрах в 150 от меня слева раздался тихий плеск весел: это мой сосед по скрадку Михаил, припозднившись, спешит в свой скрадок. Вот еще плеск весел и треск ломаемого льда, только уже справа от меня, метрах в 300. Это мой друг Владимир, с которым я уже почти два десятка лет встречаю весенние и осенние утиные зорьки. Он копошится рядом, у своего скрадка, видно, в очередной раз меняя расположение утиных чучел. Он тоже тешит себя надеждой, что вот именно эта зорька будет удачной и принесет «прибыль». Отсутствие уток делает его раздражительным, он постоянно ворчит: «На хрен такой охота! Сахар, сухарь, мука, консерва тратишь, прибыль нет, одна убытка. Лучше дома бы сидел с бабкой, водка пил, малявка-пескарь речка ловил. Брошу охота, кролик заведу, да баран, да теленок — вот это прибыль!» Эти угрозы от него я слышу все годы, поддакиваю ему, хотя знаю, что это — одни разговоры. Если ты болеешь охотой около 60 лет, вряд ли станешь нормальным крестьянином. Нет, ты уже человек конченый! Мне одновременно и смешно и жалко моего друга — старого коми-охотника. Я благодарен судьбе, что в жизни своей повстречал его. У Арсеньева был друт — Дерсу Узала, у Федосеева — Улукиткан, а мне Судьба подарила — Кэшта Владимира!

Я смотрю в бинокль. На центре озера Вад смутными расплывчатыми пятнами видны несколько стай уток. Очевидно, они прилетели ночью. Серая утка или черная? Если серая, то от первого выстрела она уйдет. Придется опять вхолостую сидеть в скрадке до вечера, в надежде на авось. Если же черная — то начнется то, ради чего мы сюда пришли: начнется Охота! Черная подпускает на выстрел, после выстрелов улетает, но потом сразу же возвращается. Хорошо идет на чучела. Часто случалось, что выплывешь подобрать добычу, а рядом с тобой садится очередная партия уток, только не зевай. Тогда наступает пора «прибыли», как говорит Владимир. Озеро стонет от ружейных залпов. Справа, слева, над тобой — везде слышен шум крыльев. Утки большими партиями, штук по 100, падают на воду. Что тогда с тобой происходит — не передать! В ушах звенит, пульсирует кровь, руки дрожат от возбуждения, сердце то молотит на оборотах, то замирает. В этот момент ты не чувствуешь ни

пронзительного северного ветра, ни того, что ты уже давно вымок от дождя, снега, водяных брызг. Не до этого — идет Охота!

Увы, это серая. Расколов тишину, протатакала пятизарядна Коли Хвостикова на противоположном берегу озера, утки снялись и спиралеобразно стали набирать высоту, после чего клиньями пошли на север. Километрах в двух от озера, среди топких болот много луж. Они разных размеров, но среди них есть штуки три метров по 200. Вот туда и пошли стаи. Для уток там раздолье. Лишь поздно вечером они вернутся на Вад. Если, конечно, их там никто не побеспокоит. Переться туда сейчас, поздней осенью, после дождей, когда болота превратились в топи, желающих мало. Одна надежда — что там появились гусятники. Их человека три, каждую осень они берут отпуска к перелету гусей, а это — начало октября, приходят и сидят среди болот в палатке неделями, ожидая гусей. А что такое жить среди болот, топи, под осенними нудными, холодными дождями, ходить по колено в жиже, ютиться полусогнутыми в маленькой, сырой палатке — можете себе представить! И всё это ради двух-трех хороших залпов. Нет, понять таких фанатов могут только охотники!

Сейчас ребята были на месте. Через несколько минут приглушенно протекала пятизарядка, ей вторили залпы двустволок, послышался свист, и между моим и Мишиным скрадками пронеслись около 30 свиязей. Бахнула моя БМка, ей вторило ружье Михаила. Немного погодя раздавшийся плеск показал, что Мише как всегда повезло, а у меня — «убытка!»

«Эх, невезуха!» — подумал я и перезарядил свою «старушку». «Дело было не в бобине, а лопух сидел в кабине» — вспомнил я шоферскую пословицу. Да, ружье не виновато, если плохо стреляешь.

«Гагак-гагак!» — раздалось сзади. Я, резко обернувшись и вскинув ружье, вижу, как десять гусей проносятся над скрадком Миши. Прогремевшие подряд два выстрела заставляют гусей метнуться в мою сторону. Я жму на курки. «Ну, упади, упади!» — молю я, провожая глазами стаю. Нет, видно не судьба. Гуси, набрав высоту, уходят налог.

Смотрю на Мишу. Он уже возвращается в скрадок, держа в правой руке большого гуменника. «С полем, Миша!» — кричу я

ему с легкой завистью. Перезарядив ружье, выхожу из скрадка. Попытаю счастье, сплаваю на центр озера. Наклоняюсь, чтоб столкнуть лодку на воду. «Гагак-гагак!» — раздается сзади. Резко выпрямляюсь, поворачиваюсь и одновременно вскидываю ружье. Левее меня, низко над землей мчится стая — штук пятьдесят... Гуси шли на меня, но в последний момент стали забирать правее. Пальцы уже без моего ведома жмут на курки. Гусей это только подстёгивает, и они, ускоряя лёт, уходят.

Всё озеро опустело. Плыву проверять сети. Полтора ведра карася из сетей принимаю как должное — должно же хоть в чем- то везти! Владимир уже в избе, разогревает еду.

Начинаем с ним обсуждать зорьку. В отличие от меня он в своих неудачах винит патроны, ружье, соседей по скрадку, «дурной утка, который        неправильный шибко». Я достаю «огненную воду». Себе стакан, Владимиру два. Минут через десять он уже становится оптимистом. «Ладно, Вовка. Прибыль завтра будет, а сегодняшний утка — дрянь утка, креновый. Завтра черный пойдет, вагон мяса будет!» — обещает он мне.

Назавтра к нам в избушку пришел Сергей Козлов. Конечно, с угощением — у нас так водится. В разговорах, в тепле, уюте провели день.

Сергей вышел на улицу, а потом вернулся и говорит, что на озере гуси. Я сквозь сон спрашиваю его, где они сидят. Сергей говорит, что, вроде, возле моего скрадка. Меня подбрасывает. «Владимир, вставай, гуси на озере!» — бужу я деда. Мы быстро одеваемся и выходим. Минут пять слушаем. Вот, наконец, я слышу гоготание гусей со стороны своего скрадка. До него метров 300. Мы крадемся вдоль берега, то и дело спотыкаясь о кочкарник, ветки, коряги. Темень, но иногда сквозь тучи на короткое время выглядывает луна. Ветер северный, порывами бросает в нас хлопья снега, который тут же тает. Я то и дело сдерживаю деда, который, как боевой конь, услышав сигнал атаки, рвется в бой. Останавливаемся, переводим дыхание, смотрим в бинокли. Прямо перед нами, в 30 примерно метрах от берега, потихоньку сносится ветром стая гусей, их около 50. Они, очевидно, кормятся либо спят. Нам до берега метров 100. Начинаем красться. Молю Бога, чтоб позволил нам подойти на расстояние выстрела. Помимо Господа, мысленно упрашиваю и Хозяина, чтоб он позволил нам добыть гуся. Кто он такой — Хозяин, я не представляю, но в этот момент я верю в него. Он мне представляется могучим бородатым дедом, вроде Деда Мороза, но страшнее, хмурее, беспощаднее. А и с чего бы ему быть добрым, если творит на Земле человек дела мерзопакостные для природы. Вот я и молю у него прощения и за себя, и за других. Всё-таки мои мольбы тронули Хозяина, позволил он нам подойти к гусям метров на сорок. Лишь один раз гоготнул сторожевой гусь, но мы затаились, и сторож прозевал нас. Таясь за небольшой сосенкой, мы с Владимиром выпрямились. В этот момент тучи как по волшебству разошлись и нам стало хорошо видно и озеро, и гусей. Выстрелы разорвали сон озера. Гуси, загоготав, сбились в кучу и, горланя, пошли на взлет. Я перезаряжаю БМку и луплю вдогонку. Кричу деду, чтоб гнал лодку. Минут через десять Владимир подплывает, я сажусь в лодку, а его посылаю по берегу. Хоть я и очкарик, но всё же зрение у меня лучше, чем у деда. Нахожу первого гуся. Ох и здоровым он мне показался! Потом, проплавав в том направлении, куда отплыл подранок, и не найдя его, плыву к деду. «Всего один?!» — расстраивается дед. — Столько патронов перевели, а прибыль креновый. Одного гуся я убил!» — уверенно говорит он.

Хотя сам черт не разберет, кому повезло. Я посылаю его по берегу, а сам плыву вдоль, сносимый ветром. Метров через 300, у берега, среди пены нахожу второго гуся, потом еще одного. В районе скрадка хвост еще одного. Лодка потяжелела. Плыву дальше. С берега срывается гусь, падает на воду, бьет правым крылом, а левое подбито. Я стреляю — готов! Подбираю и снова гребу. Слышу впереди чавканье сапог. Это Владимир идет мне навстречу. И в этот момент из ручья, который вытекает из озера, поднимается еще один гусь. Очевидно крепко раненный, он пытается набрать высоту. Я стреляю. Гусь падает в 40 метрах от меня и, гогоча, пытается уплыть. Переламываю ружье. Черт, бумажный патрон лопнул, донце оторвалось, а в левом застряла металлическая гильза. А гусь уже почти скрылся во тьме. Мизинцем, кое-как выдергиваю остатки бумажной гильзы и заряжаю ружье. Догоняю бедолагу, он пытается взлететь. Стреляю — гусь падает, но опять плывет. «Хозяин, помоги!» — кричу я, перезаряжая ружье. Этот выстрел достиг цели. Наконец-то — Удача! Плыву к деду. Увидев добычу, дед радуется: «Вагон мяса! Вовка, плывем пить брага!» — радостно кричит он.

В избе дед достает флягу, которая, оказывается, была у него спрятана за печкой, наливает нам по кружке пенящейся жидкости. «Ну, дед, с полем!» — говорю я ему, и мы пьем брагу. Остатки я выплескиваю в печь. «Спасибо, Хозяин!» — говорю я своему божеству.

В.В.