Охотничьи рассказы

Надо признать, что большинство охотников, выходя на кабана или лося, проявляют огромную неосмотрительность, игнорируя опасность. За многие годы охоты я ни разу не видел охотника, у которого имелась бы при себе переносная аптечка. А если и есть у кого, то в нее не включены эффективные противошоковые и обезболивающие препараты, да и перевязочных материалов, как правило, мало. В девяноста процентах из ста у охотника отсутствует радиосвязь. Мобильные телефоны обычно в отдаленных местах не действуют. На охотничьих базах нет медицинских работников. Наши охотники живут по поговорке: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Между тем, на охоте несчастные случаи не редкость. И следовало бы не просто задуматься, но и принять соответствующие меры. Ведь речь идет о здоровье человека, а иногда и о его жизни. Амуниция, боеприпасы и оружие идущего на кабана или лося должны быть безукоризненными. Ружье следует подготовить к любым, самым непредвиденным погодным катаклизмам.

Счастливый случай

Кабан рысью шел по мелколесью. Когда «захрустело», Митяй, так звали бывалого охотника, принял его на мушку испытанной «тулки» и повел стволами за зверем, высматривая прогалину, где можно надежно выстрелить в секача не опасаясь рикошета от веток.

Сколько кабанов положил Митяй из своей «тулки» за свои сорок три года, сосчитать трудно. Почитай, каждый год по кабану, а иногда и по несколько. Он знал — ружье не подведет и любил приговаривать: «Пулей на сто шагов с гарантией».

Секач тем временем пошел между присыпанных снегом сосенок. Вот и просвет хороший для выстрела. Охотник замер на мгновенье. И, затаив дыхание, плавно потянул за спусковой крючок. Как раз в тот момент, когда клыкастая морда кабана выглянула из­за деревца. Выстрел был хорош. Митяю показалось, что пуля ударила как раз в лопатку. Кабан припал на левую сторону, громко взвизгнул и понесся, взрывая снежные брызги, но явно припадая на левый бок. Митяй, хорошо знавший местность, встал на лыжи, оглянулся на соседний номер, и махнув рукой товарищу, крикнул:

— Попал! Добивать надо — подранок,— и бодро пошел по кабаньему следу на лыжах, держа ружье наизготовку. Раненый секач уходил через поле, кровавя снег, было понятно, что долго он не протянет, рана серьезная. Кабан, тем временем перейдя поле, скрылся в густом ельнике. По следу было заметно, что он теряет силу и слабеет с каждым шагом. Митяй знал, что смертельно раненый секач далеко не уйдет и, скорее всего, будет ждать «погоню» в ельнике. Знал, но шел без тени сомнения, уверенно переставляя лыжи по нетронутому глубокому снегу. Поле кончилось, пошли кусты, затем подлесок, елки, а вот и секач… Как всегда, неожиданно выскочил из ельника и пошел прямо на охотника. Митяй, не сходя с лыж, уверенно взвел большим пальцем курок. Прицеливаться было некогда — раненый зверь набирал скорость, оставалось менее десяти метров. С такого расстояния Митяй промахнуться не мог и бил наверняка. Но надежная «тулка», никогда не дававшая осечек, вдруг не выстрелила… На выстрел из второго ствола не хватило времени, кабан атаковал молниеносно, вложив все оставшиеся силы. Клыком разорвал все, что было на охотнике надето от колена до пояса, и рассек бедро почти до кости. Удар был такой силы, что Митяй отлетел на несколько метров и упал, глубоко провалившись под снег. Лыжи разлетелись в стороны, одна, воткнувшись, торчала из сугроба. Сразу ослабевший секач, шагом прошел насколько метров, и, упершись головой в кусты, повалился на бок.

Подбежавшие бросились один к кабану, другой к Митяю… В зверя для верности была выпущена пуля в голову. Пострадавшего вытащили из­под снега, ножом распороли брючину: рана была глубокая, все кругом — и одежда, и снег — было залито кровью. Требовалась не просто помощь, нужен был хирург. Но, слава Богу, в команде охотников оказался опытный врач. Конечно, не было ни аптечки, ни бинтов, не было ничего, но был специалист. Он­то и не дал раненому погибнуть. Остановил кровь, перевязал бедро подручным материалом, а затем на уазике сопроводил до больницы. Можно сказать, повезло.

Тем временем, охотники принялись разделывать кабана — не бросать же добычу. Сосед Митяя по деревне и хороший его товарищ Николай поднял из под снега двустволку «тулочку», которая лежала в нескольких метрах от места схватки. Обтер ее и осмотрел снаружи: оба курка были спущены. Перегнув стволы, Николай обнаружил там два патрона, один был цельный, другой — стреляный…

— А осечки­то не было.— заключил Николай,— Просто Митяй стрелял не с того ствола, с какого надо было. Он по привычке взвел большим пальцем правый курок и выстрелил уже стреляной гильзой. Это надо же, версту гнался за кабаном, а ружье после первого выстрела не перезарядил. Это уже не осечка, а разгильдяйство получается. Он же не школьник, знает, что с секачом шутки плохие.

Погоня, которой не было

Семеныч поспешил с выстрелом: первым стволом смазал, а вторым ударил в осину. Лохматый черный кабан перепрыгнул через поваленные деревья и пошел в его сторону. Перезаряжать было некогда, нервы у Семеныча не выдержали и, уронив на землю ружье, он изо всех сил понесся по просеке в сторону соседнего «номера» в надежде на помощь товарища.

Паша, обернувшись на выстрелы, увидел, как на просеку выскочил сначала Семеныч и побежал в его сторону, смешно размахивая руками, а затем из лесу выпрыгнул на просеку здоровенный кабан и с разинутой пастью погнался за охотником. Паша отметил, что зверь бежит быстро, так что, земля летит комьями из­под копыт, и скоро может нагнать незадачливого стрелка. Так, размышляя, он то вскидывал, то нервно опускал ствол ружья. Стрелять было нельзя — Семеныч загораживал собою цель. Тогда Павел крикнул:

— Ложись, Семеныч, ложись! — Но тот не подчинился, а резво шпарил по дороге.

Ему показалось, что кабан уже хватает Семеныча за пятки. Паша выскочил из укрытия на просеку и начал орать что было мочи, пытаясь напугать зверя. И уже хотел стрелять в воздух, но тут произошло непонятное…

Кабан догнал Семеныча, но не свалила его с ног, а, обогнув, «обошел» на повороте. Они даже некоторое время бежали рядом на перегонки, пока Семеныч не остановился. Секач понесся еще быстрее по просеке к лесу, не обращая никакого внимания на охотников. Паша, трясясь от смеха, стрелял, почти не целясь. Зверь благополучно скрылся из виду

Заряженное ружье может раз в год не выстрелить

Уже заканчивался сезон охоты. Артем с ребятами двое суток гонялись за секачом. Размер следа говорил о крупном размере зверя. Второй загон заканчивался впустую, зверь шел против всех правил загона. Когда начали «кричать» загонщики, кабан вдруг развернулся и пошел на крик, а не на номера и скрылся в еловом лесу. Следы вели через овраг в самую чащобу. Артем пошел по следу на лыжах. Погода была никудышная, шел мокрый снег, дул холодный, порывистый ветер, бушлат охотника намок изнутри и обледенел сверху. С елок, прямо за шиворот, сыпался снег. Но Артем упорно шел по следу, держа на изготовку «бинельку». Так ласково он называл свое любимое ружье.

Густой ельник перешел в частарь и неожиданно закончился на просеке, по которой лесовозы возили хлысты. Дорога на просеке была достаточно хорошо укатана. Артем огляделся вокруг. След закончился на дороге, метрах в пятидесяти от места, где он стоял сам. По следу он понял, что кабан в два прыжка преодолел просеку и ушел в лес на противоположную сторону. Номера остались слева, и преследовать зверя уже было бессмысленно. Артем снял лыжи и мерным шагом пошел по просеке к номерам. Он шел, опустив голову, смотря себе под ноги, и не видел, что прямо навстречу ему со стороны номеров двигался секач. Крайним в загоне стоял Виктор, он видел кабана со спины, но даже не поднял ружья. Стрелять он не мог, ведь кабан шел точно на Артема, и, выстрелив, можно было попасть в своего друга. Кричать Виктор не стал, чтобы не спугнуть зверя. Тем временем охотник и зверь сближались. Артем поднял голову и остановился от удивления. Зверь, за которым он гонялся целых два дня, спокойно шел прямо на него. Охотник замер, весь напружинившись, и начал медленно наводить на добычу свою «бинельку». Расстояние сокращалось. Оставалось сорок, тридцать, затем двадцать метров.

«Все!» — решил Артем, и. прищурив глаз, нажал на курок. Пуля ударила кабана в холку, полетела шерсть, зверь отскочил в сторону. Потом он, вздыбив шерсть на холке, пригнув морду и выставив вперед клыки, пошел на Артема, который, не опускал ствол и снова нажал на спуск. Спуск щелкнул, но выстрела не последовало, Артем дернул затвор и только тут увидел, что вся казенная часть ружья покрыта наледью. Кабан уже был рядом. «Все, — подумал Артем, глядя на внушительные клыки и разинутую грозную пасть, — этот забодает до смерти!» Вдруг откуда­то сбоку, с рыком и лаем, выскочила лайка — молодой, резвый пес по кличке Шейх. Не мешкая, собака бесстрашно прыгнула на секача и вцепилась ему в ухо. Кабан завертелся, пытаясь сбросить с себя кобеля. Но в это время подоспела лайка Белла, которая вцепилась кабану в ляжку. Снег полетел в разные стороны. Кабан завертелся на месте, брыкался, словно лошадь, пытаясь ударить копытами лайку, а Шейха он старался поддеть клыком. Наконец, зверь стряхнул собак и рванул к лесу и скрылся в чащобе, собаки еще долго лаяли, отгоняя его все дальше и дальше.

Артем стоял на дороге, рассматривая свою безотказную «бинельку». К счастью, все обошлось. Причина отказа Артему была понятна — снег, попавший в затвор, сначала растаял на металле, вода замерзла и превратилась в лед. Покрытые льдом части затвора застряли, и ружье отказало. Перед охотой он не учел погодную обстановку и не потрудился смазать затвор ружья специальным маслом от обледенения.

Вечером, приведя в порядок оружие, Артем долго ругался сам на себя, поминал секача нехорошими словами и никак не мог заснуть. Мешало его охотничье самолюбие и искренняя обида на секача, который, видимо сильно его напугал. Утром он решительно встал, оделся и ушел, с ним ушли обе лайки. Часов около четырех на «буране» егерь притащил секача, Артем добродушно утверждал, что того самого.

А кобеля Шейха, в знак благодарности, Артем после той злополучной охоты две недели котлетами из кабанятины кормил.

Вот и выходит, что и хорошо заряженное ружье раз в год может не выстрелить.