Наступила весна. Охотники готовят ружья, снаряжают патроны, проверяют, не текут ли болотные сапоги. Скоро должна открыться весенняя охота на селезней с подсадной уткой и на вальдшнепов. Для городского охотника сейчас сложность заключается в том, где достать хорошую подсадную.
Бывает, взял в аренду утку, а она окажется молчуньей: сидит на кружочке и наводит туалет, не обращая внимания ни на диких селезней, ни на охотника.
Был у меня знакомый охотник-любитель Рашид. Охотник был заядлый, имел общительный характер, но любил и подшутить. У него всегда были свои отличные подсадные утки, которых он одалживал для охоты за мизерную, даже по тем временам, плату.
Вот встретился я как-то весной с Рашидом в селе Смычка в охотничьем хозяйстве. Мы дружески обнялись, и, как обычно, начались охотничьи байки, перешедшие на весеннюю охоту на селезней.
— Степаныч! На охоту-то приедешь? — спрашивает меня Рашид.
— А как же, — отвечаю, — разве можно упустить такой случай?
Он ведь раз в год бывает.
— Утку-то где будешь брать? Из города привезешь?
— В городе они не водятся. Слишком малы квартиры и вода не всегда бывает. Сам знаешь, утка без воды не живет.
— Правду говоришь. Аллах свидетель — далеки горожане от природы. То ли дело у нас — раздолье. Река Уза, да и озеро Куляр- ка рядом — разводи уток сколько хочешь. У меня их сейчас более двух десятков. Так где же утку брать будешь?
— Да в нашем охотхозяйстве. Сам видишь — вот они ходят.
Здесь и возьму одну.
— Ладно, Степаныч, по старой дружбе дам тебе свою утку. Не утка, а золото, работает как заводная. Голос у нее с хрипотцой. Осаживает любого селезня, даже женатого.
— За предложение спасибо, Рашид, но в разлив к тебе ведь только на катере доберешься. Воспользуюсь лучше уткой из этой вот стаи.
— Зачем обижаешь? Зачем ко мне ехать? Сам привезу. Я тоже здесь буду охотиться, уже у Сергея путевку выкупил. Привезу, не волнуйся, заводную сюда. Не пожалеешь. Все селезни твои будут. Ну, спасибо, дорогой Рашид. Договорились.
...Рашид сдержал свое слово. Вечером, накануне открытия
охоты, он приехал, вернее, приплыл на лодке и принес двух уток в специальных корзиночках.
— Степаныч, здравствуй! Принимай! Как обещал, принес тебе отличную крякуху. Эту охоту долго помнить будешь.
Говорит, а сам смеется.
— Спасибо, дорогой! Какой бы ни была охота, а о твоей заботе буду помнить.
— Смотри, Степаныч, чтобы не спутать, к твоей корзинке я привязал красную тряпочку.
— Не волнуйся, Рашид. Не спутаю. Еще раз спасибо.
Корзинки с утками поставили в сарай.
Что-то в его усиленном восхвалении утки и последнем замечании, что эту охоту я буду помнить долго, меня насторожило. Надо заметить, что мне не один раз приходилось задерживать
его за нарушения правил охоты, вот я и подумал — не решил ли он подшутить надо мной.
Когда все уселись в доме ужинать (а нас, охотников, приехало более десяти), я потихоньку вышел из дома и решил проверить, как ведут себя утки. Взял корзинку со своей уткой, отошел от сарая подальше — молчит моя серая. Усаживается там и затихает. Заглянул под нее, а она уже снесла яичко. Все ясно: для охоты не годится. Будет молчать. Вынес рашидову утку. Та сразу подала голос, остальные ей откликнулись. Взаперти зашваркал селезень. Вот это рабочая утка! Быстро поменял местами. Рашидову в корзинку с красной тряпочкой, а свою к нему в корзинку. Теперь будет порядок. Яичко оставил себе на память.
...Еще в темноте охотники, забрав ружья и уток, поспешили на выпавшие по жребию места. Со своей новой уткой направился и я на Восьмое озеро. Не успел отойти недалеко от дома, как утка подала голос. Охотничье сердце радостно забилось...
Высадил я уточку на воду, прикрепил шнурок от ноги к колышку с деревянным кружочком наверху и забрался на берегу в шалаш. Утка привела себя в порядок несколько раз тихо крякнула, а затем начала призывать почти без остановки, поглядывая в небо то одним, то другим глазом.
Занялось утро. Восходящее солнце проделало золотистую дорожку на воде. На призыв утки отозвался селезень: «жвак, жвак, жвак...» Утка вся затрепетала, призывая кавалера, и он сходу сел на воду. Нарядный кавалер подплыл к коварной подруге. Добыт первый трофей. Вскоре был и второй. Норма выполнена. Сижу в шалаше. Любуюсь весной, работой утки, не соблюдая маскировки. Кряковые селезни облетают меня стороной — их не обманет призыв утки, когда рядом охотник.
Слушаю весенние песни птиц. Где-то раздается бормотание тетеревов на току, но охота на них запрещена. Над озером, оповещая прилет криком, спешит крупная серебристая птица с длинным, загнутым книзу клювом. Это большой кроншнеп. У нас он не гнездится. Счастливого тебе пути, добрая птица!
Утка все подзывает селезней и они подлетают, но, заметив меня, взмывают свечой вверх.
Солнце уже основательно пригрело. Пора возвращаться на охотничью базу. Снимаю утку, целую ее в аккуратную головку за отличную работу и доставленную мне радость.
На подходе к дому встречает меня Рашид.
— С полем, Степаныч! Вижу норму выполнил. А Как работала утка?
— Спасибо, друг! Большое спасибо! Действительно, работала как заводная. Большое получил удовольствие и если бы не ограничения, с десяток селезней мог бы добыть. А как твои успехи, дорогой?
— Знаешь, Степаныч, моя утка работала хорошо, но я что-то плохо стрелял. Ни одного селезня не добыл.
— Как жаль, что так получилось, но не все потеряно, охота только началась, еще наверстаешь свое. Это нам пора опять в город. Еще раз спасибо. Действительно, отменная утка и я получил большое удовольствие. Кстати, возвращаю я тебе ее с прибылью. Вот ее яичко, подложи под наседку — хорошее будет потомство.
— Прости, Степаныч! Ты — настоящий охотник. Хотел подшутить над тобой, а насмеялся над собой. Степаныч, когда ты успел заметить утку? Мы все время были вместе.
— Секрет фирмы, дорогой друг. Открывать я его не буду, чтобы дольше помнить.
Расстались мы друзьями и в последующие годы часто вспоминали ту охоту и «заводную» утку.
Н.К.